Воскресенье, 6 ноября — неделя 20-я по Пятидесятнице.
Притча о богатом и Лазаре (Лк. 16, 19-31)
В чем грех богатого, в чем правда бедняка? Из сегодняшней притчи может показаться, что суд Божий определил горькую участь богатому только потому, что он был богат и весел на земле, и что только как бы в утешение за скорбь на земле дал бедному Лазарю радость и покой в лоне Авраамовом. Но это не так просто; не был виноват человек, что он богат, и не заслуга человека, что он беден. В Евангелии немало людей состоятельных — в истории Церкви еще больше, — которые из избытка своего были радостью и благословением для других, потому что они были милосердны, жалостливы, милостивы. И много-много знаем мы людей, которые в своем убожестве делаются горькими, жесткими, немилосердными даже к тем, кто, подобно им, находятся в нужде; не в этом дело. Не спасает нас бедность, и не погубит нас богатство как таковые. Но если посмотреть на эти образы богатого и бедного, которые Христос нам представляет в таких немногих словах, мы видим человека, который был богат, у которого было все, и с излишком было, и жизнь его проходила в пирах и в веселье, а у дверей его лежал нищий. И вот в этих пирах, в этом веселье никогда, по-видимому, его сердце не смягчалось. Он пользовался всем, что дала ему жизнь, но не пожалел тех, которые были лишены этого. Радости в нем не было, а было веселье — потому что радость делится, как тепло и свет, а веселье остается достоянием человека — его одного и его товарищей по веселью. Он прожил, не вспомнив ни о том, для чего он живет, ни о том, как другие живут, а у двери его голодал и скорбел человек. А этот человек не тем был духовно богат, что скорбел, а тем, что лежал он, и вся жизнь его была криком о помощи, о жалости, о милости. И тогда как богатство застилало в сознании домохозяина самый вопрос о том, для чего он живет, как он будет умирать и что будет потом, нищий прожил всю жизнь прожил перед лицом этого вопроса: Зачем? Чего ради? Ради чего эта скорбь, для чего эти страдания? И что еще будет впереди? Один прошел мимо жизни, а другой углубился в существо ее. Один умер незаметно, и Ангелы Божии унесли его душу в место упокоения; другой умер, и его торжественно похоронили, положили в гроб, а душа его пустая, уже не могущая смеяться, не имеющая чем питаться, потому что питалась она только от земли, сошла в то место, где такая же пустота… Не только за то, что он веселился, и не только за то, что он был богат, но за то, что при всем этом он допустил этот ужас нищего у дверей своих, сошел он в место страданий, где перед судом Божественной любви человек отходит во тьму. Мало среди нас богатых и бедных в такой мере, в какой был беден Лазарь и богат владелец дома, у порога которого Лазарь голодал всю жизнь; но мы все богаты и бедны одновременно, и от нас зависит, какими мы встанем перед Божиим лицом. Обеспеченность, спокойствие, тишина, нарушаемые только мелкими бурями, закроют ли наши глаза на то, что у нашей двери Лазарь умирает с голода — умирает физически и умирает от голода по милости? Закроет ли наше благополучие нам глаза на то, что жизнь имеет глубину, и смысл, и цель, и что мы устремлены к встрече с Богом, и что эта встреча будет последним и поистине страшным судом, если в нас не найдется любви — но чистой, подлинной любви? Не можем ли мы научиться, когда мы постоянно на все жалуемся, от того Лазаря, который и голодал и холодал у двери богача? Он нашел себя; его внутрь себя загнали голод и холод, одиночество и нужда, и в этой глубине он встал перед Богом. Неужели нам надо так дострадаться до Бога, как Лазарь? Неужели нужно, чтобы на нас нашла предельная скорбь, для того чтобы войти в себя и стать перед лицом человеческой большой, значительной судьбы? Всмотримся в эти два образа. Мы никуда не уйдем от этого суда, потому что мы слишком много знаем: знаем слишком много о воле Божией, знаем слишком много о любви Божией, перед нами расстилается все Евангелие, как путь или как суд. Кто мы — Лазарь или богач? И если мы чувствуем в себе богача, уже тлеющего со страстями своими, — опомнимся теперь, пока еще живы, пока есть еще какая-то сила в душе, какая-то сила в теле — опомнимся теперь и оживем! (Митрополит Сурожский Антоний)
Воскресенье, 6 ноября — Иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» (1688)
«И Тебе же Самой душу пройдет оружие» (Лк.2,35)
Эти слова, сказанные некогда святым праведным Симеоном Богоматери, сами собою приходят на память в нынешний праздник Божией Матери, всех скорбящих радости, побуждая нас, братие и сестры, вспомнить, как Она сделалась Радостью всех скорбящих. Не радоваться только суждено было Ей о том, пришествию Которого, даже «издали видя, пророки и праведники радовались» (Евр.11,13), но и терпеть великую скорбь ради Божественного Сына Своего. Еще когда Она носила Его во чреве, Она не могла не мучиться в душе Своей от подозрений Иосифа, нареченного Ее мужа, доколе не открыта была ему тайна бессеменного зачатия Сына Божия. Затем в первые же дни земной жизни Ее сына, будущего Избавителя Израиля, Она должна была бежать с Ним в Египет, прежнюю страну рабства Израиля. Когда Она принесла Его во храм, то святой Симеон сказал Ей о судьбе Божественного младенца: «Се, лежит Сей на падение и на востание многим во Израили, и в знамение пререкаемо; и Тебе же Самой душу пройдет оружие, яко да открыются от многих сердец помышления» (Лк.2,34). И действительно, вся последующая земная жизнь Ее Сына была для нее преисполнена скорби, которая как бы оружием пронзала душу Ее. Так, она видела презрение, насмешки, хулы, гонения, воздвигаемые на Ее Божественного Сына, видела, как неоднократно пытались иудеи убить Его и как Он Сам не хотел прибегать к какой-то человеческой защите. Когда, например, однажды Она, побуждаемая опасениями Своего материнского сердца, пришла с братьями Иисусовыми по плоти, «желая говорить» с Ним, то Он, указав на слушавших Его слово, сказал: Вот матерь Моя и братья Мои; ибо кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь (Мф.12,46-50). Истинное же училище скорби было для Нее в то время, когда Сын Ее распятый висел на Кресте, осмеиваемый первосвященниками, книжниками и народом, оставленный самими избранными Им учениками, кроме Иоанна, и когда Она с некоторыми другими женами стояла при Кресте Его. Но, научась терпеть скорби от людей, Пречистая Богоматерь научалась в то же время и ходатайствовать за людей. Видя, как Сын Ее после крещения начал призывать всех в Свое Царствие, Она уже на браке в Кане Галилейской обращается к Нему с просьбой помочь хозяевам в случившейся нужде, говоря: Вина нет у них (Ин.2,3). Видя, как Сын Ее призывает к Себе не только «труждающихся и обремененных» (Мф.11,28), но с величайшей кротостью и долготерпением учит самих фарисеев и книжников, ослепивших свои духовные очи и ожесточивших сердца свои (Мф.13,13), Она и все это «слагала в сердце Своем» (Лк.2,51). Она видела, как Сын Ее на Кресте молился за распинавших Его, прося Отца вменить неведению, а не ожесточившемуся их сердцу совершенное ими злодеяние, — и Она Сама научилась ходатайствовать за людей даже злых и ожесточающихся. Но как Божественный Сын Ее, претерпев «скорби смертельные» (Мф.26,38) и «победив мир» (Ин.16,33) с его злом, дал мир ученикам Своим и восхотел, чтобы в единении с Ним они всегда «имели радость Его, исполнену в себе» (Ин.17,13), так и Пречистая Матерь Его, после того как оружие прошло чрез Ее душу, сделалась для мира не только «в предстательствах непреложным упованием», но и «всех скорбящих Радостью». Чему же научает нас, братие и сестры, эта история скорбей Божией Матери, испытанных Ею прежде, чем Она сделалась Радостью всех скорбящих? Тому, что и мы не должны считать скорби здешней жизни «приключением для нас странным» (1 Пет.4,12). Если Она, Пречистая и Пренепорочная Матерь Божия, претерпела столь великие скорби во время земной жизни Сына Своего, то нам ли, непрестанно согрешающим и отступающим от Бога, можно думать, будто нам не нужны скорби для духовного блага нашего? Посему и молиться Богоматери мы должны не столько об избавлении от житейских скорбей, которые должны научать нас терпению и возводить к духовному совершенству (Иак.1,3), сколько об избавлении от бед духовных, от грехов, от «страстей прилогов, смущающих нас». Начало избавления от этих бед полагается слезами покаяния, проливаемыми нами от сердца перед иконою Той, Которая родила «всяку слезу отъемшего Христа». Поэтому-то и святая Церковь особенно напоминает нам об этих целительных для души слезах покаяния в праздники в честь святых икон Богоматери. Научимся же, братие и сестры, и мы без ропота и уныния претерпевать очищающие нас скорби здешней жизни, ибо несть радоватися нечестивым, говорит Господь чрез одного из Своих пророков (Ис.48,22)! Самая вера наша чрез терпение скорбей сделается более твердою и молитва более дерзновенною, когда мы не будем видеть в скорбях что-либо случайное, но всегда будем прозревать в них научающую нас благодетельную Десницу Божию. Терпеливо ожидая «конца нашего терпения от Господа» (Иак.5,11), мы будем замечать, как, хотя бы после долгого времени, исполняются на нас слова Христовы: «Если пребудете во Мне и слова Мои в вас пребудут, то, чего ни пожелаете, просите, и будет вам… да радость Моя в вас пребудет и радость ваша будет совершенна (Ин.15,7). И не только сами мы будем иметь в себе радость, но и сделаемся еще утешителями других. Ибо лишь тот может быть утешителем других, кто сам претерпел многие скорби и сохранил веру среди них. Не будем же отстраняться от скорбей, хотя всегда будем молитвенно припадать к Божией Матери, чтобы Она «радости наше сердце исполнила, как радости приемшая исполнение, греховную печаль потребляющи»! (Священномученик Фаддей Успенский, архиепископ Тверской)
